Искусство сбережения собственной целостности

«Я сберегаю собственную целостность — вот и все, чем я занимаюсь», — как-то ответил известный даос-мистик на вопрос, в чем заключается суть его многочисленных методик, которые он практиковал всю жизнь.

Восточные цивилизации выработали удивительную культуру сохранения целостности человека, которая дошла до нас из глубины тысячелетий. Практически все, что было создано восточно-азиатской культурой, — методы медитации и энергетики, иглоукалывание и прижигания, утонченная поэзия и монохромная живопись, любование опадающими цветами и таянием снегов, — все это так или иначе было связано с воспитанием внутренней чистоты человека, с «целостностью его сердца».

Уже даосы начали использовать методику, которая затем широко распространилась в буддизме и в ряде локальных религий, называемую «шоу и» — «сохранение единого» или «сбережение себя в единстве». Не вдаваясь в тонкости самой методики (а она со временем заметно трансформировалась), заметим, что речь шла именно о том, чтобы собрать воедино весь расколотый, «разбросанный» (сань) мир как вокруг человека, так и внутри него. Человек входил в мистическое «со-звучание», в некое единоритмие (юнь) с миром и космосом, становясь неотличимым от него, а поэтому и неуязвимым. Уже в VII–VI вв. до н. э. методы медитации были направлены именно на единство человека с Дао, равное абсолютной чистоте сознания. Вот как об этом рассказывает один из самых ранних текстов по методике созерцания: «Можно ли, соединив душу и плоть, объять Единое и не утратить это. Можно ли, регулируя ци и становясь податливым, обрести состояние новорожденного? Можно ли, отполировав сокровенное зерцало, не оставить на нем пятен» («Дао дэ цзин», § 10).

Буддизм, в частности его школа чань, приносит новую концепцию сбережения собственной целостности человека — «твое сердце и есть Будда» (цзю синь цзю Фо), а поэтому бессмысленно «искать Будду вне себя». Это значит, что источник всех наших физических и психических болезней заключен лишь внутри нас самих. Человек, занимаясь духовной практикой, может достичь просветления («стать Буддой»), а может положить начало несчастьям своим и других людей. И все это — один и тот же человек, который либо умеет, либо не умеет систематически пестовать себя. В нас есть все, в том числе и колоссальные возможности для самозащиты — энергетической, физической, духовной. Как говорил патриарх Мацзу Даои (VIII в.): «Человеческая природа изначально самодостаточна». Мы лишь не всегда умеем реализовать в себе эту целостность, прибегаем к неким внешним «помощникам», перекладывая всю ответственность на них, например, лечим болезнь лишь лекарствами и не занимаемся дыхательными и оздоровительными упражнениями, как то предписывает восточная медицина.

Восточное мышление — всегда мышление практическое, утилитарное. Здесь философия никогда не расходилась с самим искусством гармоничной жизни в этом мире и никогда не была оторвана от самого акта бытия. Если на Западе утилитарность философии нередко отвергалась (да и можно ли применить философию Гегеля в повседневной жизни?), становилась выше бренного существования, то в Китае и Японии она была соткана из самой материи жизни, где самое приземленное, например, искусство потребления пищи, оказывалось самым возвышенным.

Здесь стоит даже вслушаться в изначальный смысл китайских понятий: философия — это «обучение высшей мудрости» (чжэсюэ), религия — «учение предков» (цзунцзяо).

Примечательно, что понятия «религия» долгое время вообще не существовало ни в Китае, ни в Японии. Сначала под воздействием западного влияния XVIII–XIX вв. оно приходит в Японию, а затем перекочевывает в Китай, где понимается именно как нечто, завещанное предками — «учение предков». До этого же существовал просто единый термин «цзяо» — «учение» для всего комплекса духовного воспитания человека. Под «учением» могла подразумеваться практически всякая духовная практика: было известно «медицинское учение», «буддийское учение», «учение кулачного искусства» и т. д. Из-за чего человек становится беззащитен перед этим миром? Восточные учения отвечают на этот вопрос практически одинаково: из-за замутнения сознания. Пустые размышления, иллюзии накрепко привязывают нас к этому миру, заставляя наше сердце вечно страдать. «Душа человека, наполненная мыслями о рождениях и смертях, о созиданиях и стремлениях, — вот это и есть заблуждение», — объясняет Мацзу.

Всякая религия и философия, будь то на Востоке или на Западе, начинает воспитание человека с методик и предписаний, в этом между культурами нет особой разницы. Однако восточно-азиатские учения постоянно объясняют, что все методики — не более чем подпорки, чтобы научиться ходить. И однажды их придется отбросить, опираясь лишь на чистоту сознания.

И тогда все «предписания», все правила, даже все методики самозащиты становятся ненужными. «Для того, чье сердце находится в равновесии, какой смысл соблюдать дисциплинарные правила?!», — как-то воскликнул шестой патриарх чань-буддизма Хуэйнэн во время одной из проповедей. Внутренний подвиг спокойного и ясного сознания значительно сложнее, чем соблюдение даже самых жестких правил, постов и предписаний. На самом деле воистину существует лишь одно — равновесие сердца, спокойствие и чистота души. Все остальное вторично. Эта же мысль прослеживается и в восточных боевых искусствах, где есть четкое разделение тренировок на выполнение формальных упражнений, неких внешних форм (кит. таoлy, яп. ката), с одной стороны, и на духовную практику, которая собственно и составляет основное содержание того, что называется «гунфу» — высшее мастерство.

B XVI–XVII вв. в Китае происходит настоящий переворот, нередко не замечаемый многими исследователями — методы, которые некогда практиковались лишь в закрытых буддийских и даосских школах, становятся достоянием сотен школ боевых искусств ушу. И именно в этот момент способы рукопашного боя и владения оружием, пришедшие в основном из армейской практики, соединяются с тайными способами самовоспитания. Оказывается, что высшее мастерство — не в том, чтобы нанести стремительный удар или поставить блок, но в том, чтобы достичь такого состояния сознания, когда никому не придет даже в голову напасть на вас. Это и есть то состояние, которое великий мастер Сунь Лутан называл «кулачным искусством за пределами кулачного искусства».

Потом это осознание боевого искусства как высшего ритуала общения с Небом приходит и в Японию, и в Корею, и во Вьетнам. Отсюда становится ясно, почему сегодня, в век ядерного и огнестрельного оружия, восточные боевые искусства остаются жить — в отличие от многих древних западных методов воинских искусств они направлены на защиту не только физической оболочки человека, но прежде всего целостности его души. Не случайно одно из правил правильной медитации гласит: «Вы должны так сидеть в медитации, чтобы никому даже не пришло в голову подойти и ударить вас». Сбережение собственной чистоты базируется на десятках методик, например, на соблюдении покоя и непоколебимости (бу дун) души, правильном питании, сексуальной практике и т. д. Также методом сбережения собственной целостности является определенная духовная гигиена — отказ от общения с людьми, которые по своим энергетическим свойствам способны нанести вам вред или вызвать недомогание.

Уже древний трактат «Ли цзи» («Записи о ритуале») констатирует, что все рождено для того, чтобы умереть, и вся жизнь проходит именно под знаком смерти с самого своего начала. В связи с этим существует некая тай ту — метафизическая субстанция. Традиционно считается, что тай ту зарождается в момент совокупления родителей, как знак страсти, что и дает рождение ребенку. Таким образом само рождение ребенка проходит под знаком страсти, влечения, и как следствие — отсутствия чистоты сознания. Субстанция жизни тай ту парадоксальным образом оказывается и субстанцией смерти, особым ядом, поскольку всякое рождение неминуемо ведет к смерти.

Смерть физического тела неизбежна, но в соответствии с представлениями всех восточных учений духовное содержание остается существовать в том или ином виде. Например, даосизм говорит о распадении после смерти человека его семи душ, часть которых уходит в землю, часть — на Небо. Буддизм гласит о кармическом перерождении, о «колесе жизней и смертей». Однако не стоит надеяться именно на кармическое воздаяние — просветление можно получить «здесь и сейчас» путем очищения внутренней природы и защиты собственной целостности. Жить надо сегодня — полноценно и гармонично. А очищать себя можно десятками способов: медитацией (чаньдин), покаянием (баочоу), добрыми делами (гундэ).

Нередко считается, что концепция кармического накопления добрых и злых поступков существует лишь в буддизме.

На самом деле эта концепция изначально присутствует в восточно-азиатской культуре: она родилась в Китае еще до прихода туда буддизма. Она говорит в том числе и о том, что мы ответственны своими поступками за духовное и физическое здоровье многих последующих поколений. Одна из историй, изложенная в «Ле-сянь чжуань» («Биографии бессмертных», I в. до н.э.), рассказывает, как однажды знаменитого лекаря Сюань Су пригласили ко двору правителя, который тяжко страдал от «внутренних червей», которых никто не мог изгнать. Сюань Су дал ему специальное средство, которое воздействовало не только на его тело, но и на дух, в результате чего из тела больного выползло больше десятка змей. Сюань Су объяснил, почему никто до него не мог вылечить правителя: «Поражение правителя змеями передавалось в течение шести поколений в скрытой форме, <…> поэтому причина заключена отнюдь не в самом правителе».

Если отвлечься от чисто теологических споров, все религиозные, оккультно-мистические и духовные системы стремятся построить свою систему энергетической защиты человека. Одни стремятся привести его к непосредственному контакту с Богом и божественными эманациями, другие — наделить его силой Дао. Человек в одиночку оказывается беззащитен перед миром и ему необходима некая система для самосохранения. Некоторые системы, в основном связанные с западной традицией, пытаются напугать человека его беззащитностью, создавая у него вечный комплекс страха, вины, постоянную боязнь ошибиться в каждом поступке. Они отнимают у человека его свободу, заставляя веровать, но не действовать самому, любить божественное и презирать человеческое.

В Китае нередко говорят: «Мир существует лишь для того, чтобы мешать нам жить». Эта фраза не имеет ни малейшего негативного оттенка. Скорее наоборот, в этом и заключен стимул к самосовершенствованию. Ведь любая попытка расколоть наше сознание приводит к усилиям осознать себя как целостное существо. Зло, приносимое нам, — стремление заглянуть внутрь себя и оценить, не являемся ли мы столь же недобрыми, как те, кого мы обвиняем.

«Психическое» — это все то, что противостоит и одновременно дополняет телесное («шэнь»). Увы, в современном мире психическая самозащита человека становится все более и более актуальной темой, и если в восточных культурах она представляет собой нечто само собой разумеющееся, то нередко для западной цивилизации приходится вновь излагать старые истины. Сергей Ключников — известный специалист и блестяще образованный человек. Его книга — действительно фундаментальное исследование в этой области, в той области, которая не может оставить равнодушным ни одного человека, стремящегося прожить гармоничную и целостную жизнь в этом мире. Но это — далеко не «сборник рецептов» для оздоровления собственного сознания. В книге не просто «сложены стопочкой» десятки эффективных методов самосбережения (что само по себе уже является немалой заслугой), но создана система здоровой, психически гармоничной жизни, целостная концепция, показывающая малоизвестный срез человеческой культуры: культуры сбережения целостности человека.

Генеральный секретарь международной Федерации Шаолиньского кун-фу, Шаолиньский послушник, зав. кафедрой Всеобщей истории РУДН, профессор, доктор исторических наук